Этнографические данные ничуть не более выразительны и информативны. Открыто огромное количество аналогий в материальной культуре, каких-то специфических обычаях, фольклоре народов по обе стороны Берингова пролива, аналогий, должным образом не систематизированных. В качестве одного из примеров можно назвать работу Е. А. Окладниковой, в которой она продемонстрировала значительный набор сходств в материальной культуре индейцев Калифорнии и многих народов внутренних районов и Тихоокеанского побережья Азии. Но географическое распространение этих сходств в Азии достаточно диффузно, они не концентрируются в каком-либо определенном месте и не помогают поэтому восстановить конкретные линии связей и пути переселения тех или иных групп из Азии в Америку. В принципе такая ситуация понятна — при всей мощности этнографической информации в качестве этногенетического источника эта мощность в наибольшей Степени проявляется при сравнении близкородственных народов; деформация этнографических явлений во времени, даже если речь идет о сравнительно стабильных объектах традиционной культуры, и историческое выпадение переходных форм лишают возможности эффективно использовать этнографические данные для реконструкции генетических связей, отстоящих от современности на несколько тысячелетий. А в интересующем нас случае мы имеем дело со связями даже еще более глубокого хронологического уровня — они отстоят от современности на 10—15, может быть даже еще большее число, тысячелетий. Этнографическая реконструкция, как бы оптимистически в нее ни верить, не уходит на такую временную глубину.