Весьма противоречивая ситуация сложилась и с подтверждением принципа суверенитета общин в целом, одной из гарантий которого, как известно, являлась их юрисдикция в пределах резерваций. Именно на это указал, в частности, сенатор Э. Кеннеди: «Если эффективное индейское самоопределение, осуществляемое через общинные институты, — краеугольный камень нашей политики, наши усилия должны быть направлены на содействие их развитию. Функционирование судебных органов общины. . . следует рассматривать как важный компонент такового» 32.

Поэтому принятый в 1979 г. закон о соглашениях между общинами и штатами по правовым вопросам вписывался в рамки политики самоопределения индейцев. Этот акт, санкционировавший прямой контакт общинных советов и штатных легислатур в области отправления правосудия, по мнению его авторов, сенаторов М. Хетфилда и Дж. Макговерна, казалось, должен был устранять ограничения юридической автономии общин, налагаемые на них законом '968 г. Но расплывчатая формулировка ст. 3 не регламентировала отношения штатных и индейских органов управления, а лишь наделяла последние правом вступать в соглашения с первыми, что сильно уменьшало эффективность этого закона.

Другим важным направлением индейской политики 70-х годов стали законы, которые должны были укреплять экономические основы самоопределения коренного населения. Чтобы дополнительно стимулировать экономические начинания общин, 12 апреля 1974 г. был издан закон, цель которого была в создании ресурсов капиталов специально для индейского предпринимательства. Для этого, во-первых, правительство выделило 50 млн. долл. в так называемый оборотный кредитный фонд, откуда общины и отдельные их члены могли получать долгосрочные ссуды, а во-вторых, — 200 млн. долл. в гарантийный фонд, предназначенный для компенсации затрат частных фирм, пожелавших стать компаньонами той или иной общины, если их совместное начинание оказалось неуспешным.