Однако каковы бы ни были обстоятельства, затрудняющие переход индейцев к наемному труду, растущее вовлечение их в экономику США — объективный процесс. Поэтому характерной чертой экономической жизни индейских общин, начиная с 50-х годов, является стабильное увеличение числа аборигенов, работающих по найму. Если в 60-е годы в хозяйство США (как в резервациях, так и вне их) трудилось 115,0 тыс. индейцев, или 35% самодеятельного населения резерваций, в 70-е годы — 190,2 тыс., или 42 %, то в 80-е годы — уже 487,3 тыс., или почти 80 %. населения в рынок труда — процесс в целом положительный. В определенном смысле он, безусловно, свидетельствует о росте культурного уровня, повышении роли индейцев в хозяйственной жизни страны. Работа аборигенов во всех без исключения секторах экономики, отмечал представитель общины навахо Л. Арвисо, явилась лучшим ответом тем представителям власти, «которые ранее верили в миф, будто индейцы не в состоянии успешно трудиться в промышленности, поддерживать высокий уровень производства, что они якобы вообще не способны стать отрядом промышленных рабочих».
Повысился и материальный уровень жизни коренных американцев. Годовой доход тех семей, где постоянно трудится один человек, в 2—2,5 раза выше среднего показателя для индейского населения в целом. Впрочем, не стоит преувеличивать значение данного обстоятельства, как это делают американские средства массовой информации, а порой и отдельные индейские лидеры. Анализ статистических данных показывает, что индейцы в основном пополнили «низы» армии наемных работников. Наглядный тому пример — их работа в государственном аппарате, где в настоящее время трудится около 20 тыс. коренных жителей. По существующей в США шкале должностей, 65 % индейцев, находившихся на государственной службе, получали самую низкую зарплату: 1—5-я категории (6—8 тыс. долл. в год); 21 %— среднюю: 6 — 8-я категории (9—16 тыс. долл.) и только 14 % — высокую: 11 — 18-я категории (св. 16 тыс. долл.). Причем в 16-й категории их было всего 7 человек, а в 17-й и 18-й — ни одного .